Неточные совпадения
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество людей, которым во все случаи их жизни ни разу
на мысль не
приходили ни предки, ни потомки.
Ни разу не
пришло ему
на мысль: а что, кабы сим благополучным людям да кровь пустить? напротив того, наблюдая из окон дома Распоповой, как обыватели бродят, переваливаясь, по улицам, он даже задавал себе вопрос: не потому ли люди сии и благополучны, что никакого сорта законы не тревожат их?
И ей
пришла мысль о том, как несправедливо сказано, что проклятие наложено
на женщину, чтобы в муках родить чада.
И тут ей вдруг
пришла мысль, заставившая ее вздрогнуть от волнения и даже встревожить Митю, который за это строго взглянул
на нее.
Мысли о том, куда она поедет теперь, — к тетке ли, у которой она воспитывалась, к Долли или просто одна за границу, и о том, что он делает теперь один в кабинете, окончательная ли это ссора, или возможно еще примирение, и о том, что теперь будут говорить про нее все ее петербургские бывшие знакомые, как посмотрит
на это Алексей Александрович, и много других
мыслей о том, что будет теперь, после разрыва,
приходили ей в голову, но она не всею душой отдавалась этим
мыслям.
— Это
придет, — утешал его Голенищев, в понятии которого Вронский имел и талант и, главное, образование, дающее возвышенный взгляд
на искусство. Убеждение Голенищева в таланте Вронского поддерживалось еще и тем, что ему нужно было сочувствие и похвалы Вронского его статьям и
мыслям, и он чувствовал, что похвалы и поддержка должны быть взаимны.
Левин часто любовался
на эту жизнь, часто испытывал чувство зависти к людям, живущим этою жизнью, но нынче в первый paз, в особенности под впечатлением того, что он видел в отношениях Ивана Парменова к его молодой жене, Левину в первый раз ясно
пришла мысль о том, что от него зависит переменить ту столь тягостную, праздную, искусственную и личную жизнь, которою он жил,
на эту трудовую, чистую и общую прелестную жизнь.
Он сидел
на кровати в темноте, скорчившись и обняв свои колени и, сдерживая дыхание от напряжения
мысли, думал. Но чем более он напрягал
мысль, тем только яснее ему становилось, что это несомненно так, что действительно он забыл, просмотрел в жизни одно маленькое обстоятельство ― то, что
придет смерть, и всё кончится, что ничего и не стоило начинать и что помочь этому никак нельзя. Да, это ужасно, но это так.
Сначала, когда говорилось о влиянии, которое имеет один народ
на другой, Левину невольно
приходило в голову то, что он имел сказать по этому предмету; но
мысли эти, прежде для него очень важные, как бы во сне мелькали в его голове и не имели для него теперь ни малейшего интереса.
Уже начинал было он полнеть и
приходить в те круглые и приличные формы, в каких читатель застал его при заключении с ним знакомства, и уже не раз, поглядывая в зеркало, подумывал он о многом приятном: о бабенке, о детской, и улыбка следовала за такими
мыслями; но теперь, когда он взглянул
на себя как-то ненароком в зеркало, не мог не вскрикнуть: «Мать ты моя пресвятая! какой же я стал гадкий!» И после долго не хотел смотреться.
Запустить так имение, которое могло бы приносить по малой мере пятьдесят тысяч годового доходу!» И, не будучи в силах удержать справедливого негодования, повторял он: «Решительно скотина!» Не раз посреди таких прогулок
приходило ему
на мысль сделаться когда-нибудь самому, — то есть, разумеется, не теперь, но после, когда обделается главное дело и будут средства в руках, — сделаться самому мирным владельцем подобного поместья.
Дорогою много
приходило ему всяких
мыслей на ум; вертелась в голове блондинка, воображенье начало даже слегка шалить, и он уже сам стал немного шутить и подсмеиваться над собою.
Он насильно пожал ему руку, и прижал ее к сердцу, и благодарил его за то, что он дал ему случай увидеть
на деле ход производства; что передрягу и гонку нужно дать необходимо, потому что способно все задремать и пружины сельского управленья заржавеют и ослабеют; что вследствие этого события
пришла ему счастливая
мысль: устроить новую комиссию, которая будет называться комиссией наблюдения за комиссиею построения, так что уже тогда никто не осмелится украсть.
Ибо, что ни говори, не
приди в голову Чичикову эта
мысль, не явилась бы
на свет сия поэма.
Горе так сильно подействовало
на нее, что она не находила нужным скрывать, что может заниматься посторонними предметами; она даже и не поняла бы, как может
прийти такая
мысль.
Дверь скрипнула, и в комнату вошел дьячок
на смену. Этот шум разбудил меня, и первая
мысль, которая
пришла мне, была та, что, так как я не плачу и стою
на стуле в позе, не имеющей ничего трогательного, дьячок может принять меня за бесчувственного мальчика, который из шалости или любопытства забрался
на стул: я перекрестился, поклонился и заплакал.
Долго бессмысленно смотрел я в книгу диалогов, но от слез, набиравшихся мне в глаза при
мысли о предстоящей разлуке, не мог читать; когда же
пришло время говорить их Карлу Иванычу, который, зажмурившись, слушал меня (это был дурной признак), именно
на том месте, где один говорит: «Wo kommen Sie her?», [Откуда вы идете? (нем.)] а другой отвечает: «Ich komme vom Kaffe-Hause», [Я иду из кофейни (нем.).] — я не мог более удерживать слез и от рыданий не мог произнести: «Haben Sie die Zeitung nicht gelesen?» [Вы не читали газеты? (нем.)]
Странная
мысль пришла ему вдруг: встать сейчас, подойти к Никодиму Фомичу и рассказать ему все вчерашнее, все до последней подробности, затем пойти вместе с ним
на квартиру и указать им вещи, в углу, в дыре.
Он до того был сбит и спутан, что, уже
придя домой и бросившись
на диван, с четверть часа сидел, только отдыхая и стараясь хоть сколько-нибудь собраться с
мыслями.
Он вышел. Соня смотрела
на него как
на помешанного; но она и сама была как безумная и чувствовала это. Голова у ней кружилась. «Господи! как он знает, кто убил Лизавету? Что значили эти слова? Страшно это!» Но в то же время
мысль не
приходила ей в голову. Никак! Никак!.. «О, он должен быть ужасно несчастен!.. Он бросил мать и сестру. Зачем? Что было? И что у него в намерениях? Что это он ей говорил? Он ей поцеловал ногу и говорил… говорил (да, он ясно это сказал), что без нее уже жить не может… О господи!»
Он пошел к Неве по В—му проспекту; но дорогою ему
пришла вдруг еще
мысль: «Зачем
на Неву? Зачем в воду? Не лучше ли уйти куда-нибудь очень далеко, опять хоть
на острова, и там где-нибудь, в одиноком месте, в лесу, под кустом, — зарыть все это и дерево, пожалуй, заметить?» И хотя он чувствовал, что не в состоянии всего ясно и здраво обсудить в эту минуту, но
мысль ему показалась безошибочною.
Катерина. Сделается мне так душно, так душно дома, что бежала бы. И такая
мысль придет на меня, что, кабы моя воля, каталась бы я теперь по Волге,
на лодке, с песнями, либо
на тройке
на хорошей, обнявшись…
Странная
мысль пришла мне в голову: мне показалось, что провидение, вторично приведшее меня к Пугачеву, подавало мне случай привести в действо мое намерение. Я решился им воспользоваться и, не успев обдумать то,
на что решался, отвечал
на вопрос Пугачева...
Я хотел было продолжать, как начал, и объяснить мою связь с Марьей Ивановной так же искренно, как и все прочее. Но вдруг почувствовал непреодолимое отвращение. Мне
пришло в голову, что если назову ее, то комиссия потребует ее к ответу; и
мысль впутать имя ее между гнусными изветами [Извет (устар.) — донос, клевета.] злодеев и ее самую привести
на очную с ними ставку — эта ужасная
мысль так меня поразила, что я замялся и спутался.
«Уж не немка ли здесь хозяйка?» —
пришло ему
на мысль; но хозяйкой оказалась русская, женщина лет пятидесяти, опрятно одетая, с благообразным умным лицом и степенною речью.
— Кто же ею не дорожит? — спросил Аркадий, а у самого в уме мелькнуло: «
На что она?» — «
На что она?» — мелькнуло и у Кати. Молодым людям, которые часто и дружелюбно сходятся, беспрестанно
приходят одни и те же
мысли.
В том, что говорили у Гогиных, он не услышал ничего нового для себя, — обычная разноголосица среди людей, каждый из которых боится порвать свою веревочку, изменить своей «системе фраз». Он привык думать, что хотя эти люди строят мнения
на фактах, но для того, чтоб не считаться с фактами. В конце концов жизнь творят не бунтовщики, а те, кто в эпохи смут накопляют силы для жизни мирной.
Придя домой, он записал свои
мысли, лег спать, а утром Анфимьевна, в платье цвета ржавого железа, подавая ему кофе, сказала...
«Ночью писать, — думал Обломов, — когда же спать-то? А поди тысяч пять в год заработает! Это хлеб! Да писать-то все, тратить
мысль, душу свою
на мелочи, менять убеждения, торговать умом и воображением, насиловать свою натуру, волноваться, кипеть, гореть, не знать покоя и все куда-то двигаться… И все писать, все писать, как колесо, как машина: пиши завтра, послезавтра; праздник
придет, лето настанет — а он все пиши? Когда же остановиться и отдохнуть? Несчастный!»
Они поселились в тихом уголке,
на морском берегу. Скромен и невелик был их дом. Внутреннее устройство его имело так же свой стиль, как наружная архитектура, как все убранство носило печать
мысли и личного вкуса хозяев. Много сами они привезли с собой всякого добра, много
присылали им из России и из-за границы тюков, чемоданов, возов.
Вскоре она погрузилась — не в печаль, не в беспокойство о письмах и о том,
придет ли Марк, что сделает бабушка, — а в какой-то хаос смутных чувств, воспоминаний, напрасно стараясь сосредоточить
мысли на одном чувстве,
на одном моменте.
Он с удовольствием приметил, что она перестала бояться его, доверялась ему, не запиралась от него
на ключ, не уходила из сада, видя, что он, пробыв с ней несколько минут, уходил сам; просила смело у него книг и даже
приходила за ними сама к нему в комнату, а он, давая требуемую книгу, не удерживал ее, не напрашивался в «руководители
мысли», не спрашивал о прочитанном, а она сама иногда говорила ему о своем впечатлении.
Накануне мне
пришла было
мысль, что там Версилов, тем более что он скоро затем вошел ко мне, хотя я знал, притом наверно, из их же разговоров, что Версилов,
на время моей болезни, переехал куда-то в другую квартиру, в которой и ночует.
Не понимаю, как не
пришло мне
на мысль снять с нее, с мертвенькой, фотографию.
Сидя у ней, мне казалось как-то совсем и немыслимым заговорить про это, и, право, глядя
на нее, мне
приходила иногда в голову нелепая
мысль: что она, может быть, и не знает совсем про это родство, — до того она так держала себя со мной.
Приходило мне тоже
на мысль: неужели ему не к кому ходить, кроме меня?
А разозлился я вдруг и выгнал его действительно, может быть, и от внезапной догадки, что он
пришел ко мне, надеясь узнать: не осталось ли у Марьи Ивановны еще писем Андроникова? Что он должен был искать этих писем и ищет их — это я знал. Но кто знает, может быть тогда, именно в ту минуту, я ужасно ошибся! И кто знает, может быть, я же, этою же самой ошибкой, и навел его впоследствии
на мысль о Марье Ивановне и о возможности у ней писем?
— Давеча я проговорился мельком, что письмо Тушара к Татьяне Павловне, попавшее в бумаги Андроникова, очутилось, по смерти его, в Москве у Марьи Ивановны. Я видел, как у вас что-то вдруг дернулось в лице, и только теперь догадался, когда у вас еще раз, сейчас, что-то опять дернулось точно так же в лице: вам
пришло тогда, внизу,
на мысль, что если одно письмо Андроникова уже очутилось у Марьи Ивановны, то почему же и другому не очутиться? А после Андроникова могли остаться преважные письма, а? Не правда ли?
Вот какие
мысли приходили мне в голову, когда, вспоминая читанное и слышанное о Китае, я вглядывался в житье-бытье этих народов! Может быть, синологи, особенно синофилы, возразят многое
на это, но я не выдаю сказанного за непременную истину. Мне так казалось…
И
мыслью пробежав по всем тем лицам,
на которых проявлялась деятельность учреждений, восстанавливающих справедливость, поддерживающих веру и воспитывающих народ, — от бабы, наказанной за беспатентную торговлю вином, и малого за воровство, и бродягу за бродяжничество, и поджигателя за поджог, и банкира за расхищение, и тут же эту несчастную Лидию за то только, что от нее можно было получить нужные сведения, и сектантов за нарушение православия, и Гуркевича за желание конституции, — Нехлюдову с необыкновенной ясностью
пришла мысль о том, что всех этих людей хватали, запирали или ссылали совсем не потому, что эти люди нарушали справедливость или совершали беззакония, а только потому, что они мешали чиновникам и богатым владеть тем богатством, которое они собирали с народа.
И вот у него рождается
мысль, что эти же полторы тысячи, которые он продолжает носить
на себе в этой ладонке, он
придет, положит пред госпожою Верховцевой и скажет ей: «Я подлец, но не вор».
Тут мне
приходит в голову одна самая обыкновенная
мысль: ну что, если б этот пестик лежал не
на виду, не
на полке, с которой схватил его подсудимый, а был прибран в шкаф? — ведь подсудимому не мелькнул бы он тогда в глаза, и он бы убежал без оружия, с пустыми руками, и вот, может быть, никого бы тогда и не убил.
— Вы так думаете? Таково ваше убеждение? — пристально смотрел
на него Коля. — Знаете, вы довольно любопытную
мысль сказали; я теперь
приду домой и шевельну мозгами
на этот счет. Признаюсь, я так и ждал, что от вас можно кой-чему поучиться. Я
пришел у вас учиться, Карамазов, — проникновенным и экспансивным голосом заключил Коля.
Однажды мне
пришла мысль записать речь Дерсу фонографом. Он вскоре понял, что от него требовалось, и произнес в трубку длинную сказку, которая заняла почти весь валик. Затем я переменил мембрану
на воспроизводящую и завел машину снова. Дерсу, услышав свою речь, переданную ему обратно машиной, нисколько не удивился, ни один мускул
на лице его не шевельнулся. Он внимательно прослушал конец и затем сказал...
Бывало, сядет она против гостя, обопрется тихонько
на локоть и с таким участием смотрит ему в глаза, так дружелюбно улыбается, что гостю невольно в голову
придет мысль: «Какая же ты славная женщина, Татьяна Борисовна!
В переходе от дня к ночи в тайге всегда есть что-то торжественное. Угасающий день нагоняет
на душу чувство жуткое и тоскливое. Одиночество родит
мысли, воспоминания. Я так ушел в себя, что совершенно забыл о том, где я нахожусь и зачем
пришел сюда в этот час сумерек.
Залезть
на дерево! Эта глупая
мысль всегда первой
приходит в голову заблудившемуся путнику. Я сейчас же отогнал ее прочь. Действительно,
на дереве было бы еще холоднее, и от неудобного положения стали бы затекать ноги. Зарыться в листья! Это не спасло бы меня от дождя, но, кроме того, легко простудиться. Как я ругал себя за то, что не взял с собой спичек. Я мысленно дал себе слово
на будущее время не отлучаться без них от бивака даже
на несколько метров.
Он боялся, что когда
придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет
на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть
на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться
на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего
на душе никаких
мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели
на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
На нее в самом деле было жалко смотреть: она не прикидывалась. Ей было в самом деле больно. Довольно долго ее слова были бессвязны, — так она была сконфужена за себя; потом
мысли ее
пришли в порядок, но и бессвязные, и в порядке, они уже не говорили Лопухову ничего нового. Да и сам он был также расстроен. Он был так занят открытием, которое она сделала ему, что не мог заниматься ее объяснениями по случаю этого открытия. Давши ей наговориться вволю, он сказал...
Пришедши через два дня
на урок, он должен был сказать Верочке: «советую вам оставить
мысль о том, чтобы сделаться актрисою».
В первый раз видел он ясно, что он в нее страстно влюблен; романическая
мысль жениться
на крестьянке и жить своими трудами
пришла ему в голову, и чем более думал он о сем решительном поступке, тем более находил в нем благоразумия.